Александр Орлов в авторском блоге «Адвокатской газеты»
высказал мнение об участие адвоката в оперативно-розыскных мероприятиях.
Взаимодействие адвоката с органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, – очень непростой вопрос. На поверхности он разрешен прямым запретом контрактного сотрудничества.
Но этика в данном случае проникает в материю взаимоотношений адвокатуры и правоохранительных органов глубже и шире, нежели ее может урегулировать закон. «Отказываться от этики, которая регулирует человеческое поведение не за страх, а за совесть, нелепо. Имеется ряд областей, не предусмотренных законом. Закон не может их предусмотреть. Попытка все наперед юридически регламентировать – это сумасшедшие пустяки».
Я не зря привел тут цитату из доклада В.И. Вегера Общему Собранию Московской адвокатуры, которая в те времена, кстати, понимала свою деятельность как «осуществление юридической помощи населению на основе революционной законности и пролетарской государственности».
А так ли уж несвойственен адвокатуре элемент сыска? Ответ на данный момент бесспорен настолько, что вопрос можно считать чисто риторическим. Но кто может точно определить, что есть истина?
Любимый и уважаемый всеми нами Д.П. Ватман писал, что «советская адвокатура как составная часть системы социалистического правосудия построена на принципиально иных основах, чем адвокатура буржуазных стран».
Половину прожитой российской адвокатурой жизни правоохранительная функция была основной.
Почти половину времени существования адвокатуре прочили разные взаимоотношения с государством. «Правоохранительная функция является основной для ряда государственных органов (суда, прокуратуры, МВД и др.) и для такой общественной организации, как адвокатура. Поскольку правоохранительные органы и в их числе адвокатура призваны помогать выработке высокой политической культуры, юридическая помощь адвокатов населению имеет не только профессиональное, но и идеологическое значение». «Советский адвокат стоит на той же позиции, на которой стоит и прокурор, в том смысле, что он рассматривает преступление как тягчайшее деяние, которое наносит большой вред людям, обществу, мешает делу коммунистического строительства».
Кто же должен наполнить адвокатские ряды? Это люди, «беспредельно преданные нашей родине, овладевшие большевизмом, высококвалифицированные юристы, действительно способные осуществить требование Сталинской Конституции об обеспечении обвиняемым права на защиту».
И надо полагать, что большая часть коллег, издававших свои работы в советский период, данную точку зрения разделяли, как минимум, на бумаге. Например, указывая на активную роль адвокатуры в укреплении правопорядка в стране, к целям деятельности защитника относили «укрепление социалистической законности, пропаганду советского законодательства, воспитательное воздействие на граждан, предупреждение преступлений». В пособии для адвокатов «Внепроцессуальная деятельность советской адвокатуры по предупреждению правонарушений» (1968 г.) рассматривается такая деятельность адвокатов по предупреждению правонарушений, как работа по перевоспитанию осужденных и по выявлению причин преступлений. Так, исходя из данных Свердловской коллегии и Ростовской областной коллегии адвокатов, в среднем в 1965 г. каждый адвокат шефствовал на 1-2 осужденными. То есть задача по перевоспитанию выполнялась не только словом, но и делом. Будем об этом помнить.
Для чего я привел этот пример? Разумеется, не для того чтобы доказать, что адвокат обязан бороться с преступностью. Просто в истории адвокатуры были разные периоды. И как бы ни пытались борцы за «чистоту крови», нельзя сейчас просто надеть поверх одежды белоснежные тоги и отрицать половину периода своего существования, когда адвокат, осуществляя защиту обвиняемого, «не должен был при этом вступать в противоречие с интересами государства и общества в целом»… Трибуна обвинителя и защитника в этом случае использовалась «не только для выполнения профессиональных обязанностей, но и для наступления на пережитки капитализма в сознании людей, на проявления враждебной идеологии». Адвокат должен был быть «убежденным пропагандистом коммунистического мировоззрения, должен уметь, защищая права и законные интересы обвиняемого, вести наступление на проявления буржуазной идеологии, нигилизм, аполитичность».
Я понимаю, что подобная подборка материала является отчасти провокационной, и многие коллеги могут начать спорить и доказывать, что нельзя ограничиваться в развитии одним лишь прошлым опытом. И это правильно. Но нельзя забывать и того, что в советский период под правоохранительной функцией адвокатуры был целый пласт как научного, так и практического обоснования. И мы не можем выбросить в корзину большую часть книг, поскольку они нам «разонравились».
А, кроме того, это значит, что могут иметь право на жизнь и иные точки зрения. Например, о такой функции адвокатуры, как перевоспитательная, несвойственной духу современности, но очень милосердной.
И если бы процесс развития шел всегда и исключительно от плохого к хорошему, то оглядываться назад можно было бы только для того, чтобы избежать каких-то ранее совершенных ошибок. Но разве кто-то может научно обосновать, что процесс развития идет именно так? Взгляд Аристотеля на демократию никто не отменял. Но это так, к слову.
Складывается ситуация, когда с определенной периодичностью общество, в том числе и адвокатская корпорация, принимает некий новый тип поведения, если можно так выразиться. И убеждено при этом, что надо только так и никак иначе.
Вопрос – почему? А что будет, если допустить «крамолу»?
Представим себе адвоката, который работает в коллегии. И все в этой коллегии знают, кто из их товарищей «сидит на потоке», занимаясь защитой своих доверителей недопустимыми и неправовыми средствами. Что дальше? Хочется скривиться – а что делать, «стучать» на коллегу? И ответа я не знаю. Но у меня нет внутренней уверенности, чтобы заявить: нет, никогда, ни при каких обстоятельствах. Ибо в этом случае надо добавить, что мы не корпорация, а мы – банда. И если одна рука другую моет, то это точно проявление духа не той корпорации, которая именует себя адвокатской. Не ее это идеалы. И заданный вопрос повисает без ответа. Думай, решай. Тебе жить. Жить в этом сообществе. С этими людьми. Жизнь многогранна, жизнь не укладывается ни в кодекс, ни в рамки закона. Как ты поступишь? Я знаю адвокатов, которые уходили из таких коллегий, потому что не могли найти в себе сил бороться с подобным явлением, но и смириться с ним по моральным соображениям не сумели. Знакомы мне и те, кто чувствовал себя в такой ситуации комфортно. Тех же, кто обратился в правоохранительные органы, я не знаю. Но о таком, наверное, просто не принято говорить.
Непростая получилась заметка. И очень прошу понять ее правильно. Нет в ней призыва к переходу в старообрядчество. Просто порой необходимо критически оценивать суждения, когда нам не дают возможности сделать свои выводы. Навязывают вместо них общественное мнение. И если ты задаешь вопрос, то он в тишине звучит очень громко, и все головы поворачиваются в твою сторону и укоризненно смотрят на тебя. При этом ты понимаешь, что десять и двадцать лет назад эти головы кивали на противоположные мнения, но также молчаливо и уверенно. Но у нас нет предустановленного знания, нет априори верных ответов. Это не тест. Ответ один – надо думать, надо советоваться, но не апеллировать к авторитетам или молчаливому большинству. Ведь поступить так, как велел великий, могучий и очень известный в узких кругах какой-нибудь Иван Иваныч, – всего лишь легкий способ уйти от бремени ответственности за принятое решение.
